В следующих письмах он жалуется на то, что любой решительный депутат с помощью Duquesnoy мог бы соответствовать цели Робеспьера для этой миссии так же хорошо, как он, и он просит ее сказать это Робеспьеру, так же как и то, что его здоровье не может выносить этой изнурительной жизни еще долго. Он писал из Хазенбрука, 16 августа. Она пишет ему о саде и спрашивает, помнит ли тот его.
Мог ли я забыть его, моя дорогая Элизабет? О, нет! В любом месте, где я мог бы свободно говорить с тобой, чтобы выразить мою нежность и слышать, как ты говоришь, что любишь меня, мое воображение всегда ищет места и останавливается здесь. Когда мы в нашей карете и мой усталый коллега прекращает разговор или засыпает, я думаю о тебе, когда я сплю, я также думаю о тебе. Любая другая мысль, когда я не занят общественными делами, является без приглашения.Duquesnoy стал дороже мне, когда начал спрашивать меня о тебе, и таким образом дал мне удобный случай описать мою любовь. Моя дорогая Элизабет, от ты, которую я должен был покинуть в тот момент, когда я думал соединиться с тобой навечно, ты, которую я оставил, чтобы предпринять тягостное и печальное путешествие, когда я вновь увижу тебя?