Речь Марата. представленная письменно в конвент 3 декабря.
читать дальшеПреступления Людовика Капета. к несчастию, слишком реальны, они установлены, они общеизвестны.
Сомневаться в том, имеет ли нация право судить и наказать смертью своего высшего чиновника. если он прикрылся маской лицемерия, чтобы успешнее интриговать против нее, если он воспользовался для угнетения своих соотечественников властью, которая была дана ему для их охраны, если он сделал законы орудием злобы, направленным против революции, если он употребил деньги, взятые с граждан, на жалованье их же врагам, если он лишил их средств к существованию, чтобы содержать варварские орды, призванные для их избиения, если он организовал шайка кулаков и скупщиков, чтобы истребить население голодом и нищетой, если он встал во главе изменников и заговорщиков, если он обратил против нации оружие, врученное ему для ее защиты, если он замышлял перебить борцов за свободу, чтобы снова заковать народ в старые цепи, - сомневаться в этом при таких условиях, значит оскорблять разум, идти вразрез с природой и справедливостью. Всякое сомнение насчет того, можно ли судить и предать смертной казни деспота, запятнанного всевозможными преступлениями, чудовище, обагренное кровью друзей отечества, - подобное сомнение было бы насмешкой над человечеством и забвением всякого стыда!
Нет, граждане, я не стану оскорблять вас предположением, что среди вас найдется хоть один, который подверг бы сомнению эту истину, - разве только он окажется в том заинтересован. Если вы открыли прения в настоящем великом процессе именно этим вопросом, то это сделано не столько для выяснения спорного пункта, сколько для того. чтобы показать воочию нелепость тех софизмов, которые выставляют в свою защиту креатуры экс-монарха. приверженцы королевской власти и приспешники деспотизма.
Ваш Комитет Законодательства доказал, что Людовик Капет подлежит суду при помощи ряда аргументов, взятых из области естественного права. Этот способ доказательств был необходим для народа, ибо надо привести к одному убеждению всех членов республики различными путями, соответствующими различию в складе ума. Что касается представителей самодержавного народа, они могут рассматривать вопрос только с политической стороны.
Некоторые из предыдущих ораторов, ставшие на эту именно точку зрения, исходили из понятия о первоначальном договоре, будто бы определявшем взаимные обязанности народов и государей; они приходили к заключению, что Людовик Капет, нарушив этот договор, был низложен и с того момента вступил в класс простых граждан. Но это ложное заключение, искусственно выведенное из пустого софизма, ибо между народами и их служащими никогда не существовало никаких договоров, хотя между самодержавным народом и его отдельными представителями и была формальная связь. Нация, вверяющая свои права уполномоченным, не входит с ними в соглашение. Она поручает им, в интересах общества, те или иные функции, от которых они. правда, иногда могут отказаться, но всегда несут за них ответственность и могу быть лишены их против своего желания, по воле нации. Поэтому, каким бы блеском ни была окружена их должность, она всегда является лишь почетной повинностью. Таковы действительные отношения между самодержавным нардом и его служащими. Так называемый первоначальный договор - в полном смысле слова продукт воображения. если подобный договор и возможен, то это только в случае завоевания, когда военный предводитель, сделавшись главой государства, становится грозой народа, т. -е. когда он заставляет нацию капитулировать. Но неужели мы будем основываться на преступных сделках узурпатора, чтобы установить прерогативы? Неужели мы способны принять результаты узурпации верховной власти первым слугою народа за священные и законные права? А, между тем, в этом-то и состоял возмутительный договор между французами и их королями; и когда безумная расточительность Людовика Капета вынудила его создать Генеральные Штаты для заполнения образовавшейся бреши, а затем восстание нации, вызванное последними его посягательствами, заставило его униженно просить пощады, то народные представители возобновили этот несправедливый договор. Но подобный договор не действителен не только потому, что он противен насущнейшим интересам и священным правам народа, но и потому, что он не был утвержден народом; ибо многочисленные адреса, которые так услужливо подносились королю изменниками - депутатами, как очевидные доказательства утверждения конституции народом, все были выпрошены самым низким образом; скажу больше. многие из них предательски посылались контрреволюционной администрацией.
Перейдем к фактам. После тридцати веков рабства и тирании, деспотизм был бы поражен раз навсегда, если бы нация, так долго согбенная под ярмом, могла сразу выпрямиться во весь рост и твердо отстаивать свои права. Он был бы поражен раз навсегда, если бы народные представители имели достаточно мужества, чтобы воспользоваться смятением деспота и его клики, низвергнуть его с трона и восстановить свободу.Но, о горе! Эти низкие представители. которые вначале, боясь потерять свои места, притворно противились приказаниям тирана, едва только добившись поддержки со стороны гражданского ополчения. вступили в сношения с двором и стали тратить свою энергию на то лишь, чтобы выгоднее продать себя; они открыли позорный торг неотъемлемыми правами народа. Иные даже простерли свою преступную смелость до того, что предложили дать тирану ужасную привилегию распоряжаться провинциями и торговать их населением, как стадом баранов.