Продолжение мсье Кертиса.
С самого начала открытия Конвента существовала неприязнь между жирондистами , которые черпали свою силу из провинций и Горой, основывающей свою мощь на Париже. Сен-Жюст был пылким членом последней группы. Встревоженные сентябрьскими убийствами, и, возможно, боящиеся за свою личную безопасность, Керсен и Бюзо, лидеры Жиронды, начали обсуждать беспорядки и убийства того времени. Они хотели создать Комитет для расследований и вооруженную стражу для Конвента, вызванную из всех департаментов. Этот план начал обсуждаться 24 сентября, всего через три дня после открытия Конвента и вызвал энергичные дискуссии в следующем месяце. Гора утверждала, что такая стража совершенно не нужна.
На эту тему Сен-Жюст и сделал свой доклад у якобинцев. Он воспротивился плану отделить Конвент от народа, с которым тот собственно и отождествлялся. Он объявил, что меньше боится вооруженного простого народа, чем вооруженных воинских частей с амбициозными лидерами. Даже анархия предпочтительней рабства. Он чувствовал, что предполагаемая военная сила будет опасной и бесполезной. Париж не будет ей доверять. Настоящее решение – это республиканское единение и добродетель, дающие новую жизнь законам, уничтожающим анархию. У Сен-Жюста была почти суеверная вера в силу законов, достигающих чудодейственных результатов, даже в изменении человеческой природы. В своем издании от 24 октября «Газета дебатов и корреспонденции Общества Якобинцев» упоминает эту речь, как произнесенную «молодым гражданином, депутатом Конвента, Сенже (? Senjeu) », отмечает богатство и оригинальность его идей и обещает напечатать его доводы целиком. Это не было выполнено, но по указанию Общества речь была напечатана как памфлет.
Департаментская стража была брошена(?), но 16 тысяч федератов, как их называли, прибыли в город без законного одобрения. Когда незваные федераты начали просачиваться в город, волна эмоций поднялась еще выше, и 4 ноября Сен-Жюст снова говорил у якобинцев «о подозрительных вооруженных силах». Он не знает, какой удар готовится, сказал он, но определенно весь город волнуется.