Я должна коснуться некоторых деталей образа жизни, установленного для себя Максимилианом. Он очень много работал и большую часть времени, которое у него оставалось от труда, он проводил в своем кабинете. Он вставал в шесть-семь часов и работал до восьми. Затем приходил парикмахер и причесывал его. После этого он завтракал, причем завтрак состоял из чего-нибудь молочного, и вновь принимался работать до десяти часов, после чего одевался и уходил в суд. После заседаний суда, он приходил обедать; ел он мало и пил только воду, слегка подкрашенную вином. Он никогда не отдавал предпочтения каким-либо блюдам. Очень часто я его спрашивала, что бы он хотел к обеду, но он отвечал, что ему безразлично. Он любил фрукты, и единственно без чего он не мог обойтись, это - без чашки кофе. После обеда он уходил на часок прогуляться или навестить кого-нибудь. Затем он возвращался и снова запирался в своем кабинете до семи, до восьми часов. Остаток вечера он проводил в семье или среди друзей.

Мы, мои тетки и я, часто упрекали его, что он очень рассеян и чем-то всегда озабочен в нашем обществе. Действительно, если играли в карты или занимались незначительными разговорами, он удалялся в какой-нибудь угол комнаты, садился в кресло и предавался своим размышлениям, как будто он находился в одиночестве. Однако, по натуре он был весел, любил шутить и часто смеялся до слез. Характер у Максимилиана был ровный. Он никогда никому не противоречил. Сколько раз мои тетки мне говорили: «Ваш брат ангел, в нем все нравственные достоинства, - он создан для того, чтобы быть одураченным и стать жертвой негодяев».

Однако не следует думать, что эта мягкость нрава, эта кротость исключали у моего брата твердость характера при всяких обстоятельствах. Наоборот, он обладал колоссальной силой воли и непреклонной настойчивостью. Его поведение во главе государства, в течение почти двух лет, доказало, что он был словно весь сделан из бронзы и гранита. Но эта энергия, эта непоколебимость соединялись с такой мягкостью обращения, что люди, которые его встречали в кругу семьи, были им очарованы. Я предлагаю тем, кто бывал у Максимилиана, доказать обратное. Все, кто имел с ним личные сношения, кто видел его в те моменты, когда душа раскрывается и показывается такою, какой она есть, подтвердят, что если никто не управлял браздами государства более мощной рукой, то никто также не был более кроток и более скромен в частной жизни. Чем это объяснить? А тем, что на ряду с изумительной чувствительностью он обладал глубокими убеждениями, и, когда дело касалось, убеждений, они одерживали верх надо всем.

vive-liberta.narod.ru/biblio/robch_mem.htm